Дед Щукарь выслушал свою благоверную с нескрываемым презрением, под
конец возмущенно фыркнул:
- Свежие огурчики да на них кислое молоко? Ты начисто одурела, старая
астролябия! Ты что же - хочешь, чтобы я весь свой авторитет растерял? Ты
же знаешь, что я на живот ужасно слабый, а от такой пищи меня в дороге
окончательно развезет, и что я тогда в станице должен делать? Штаны в
руках носить? А мне от жеребцов и шагу отойти нельзя, тогда что мне
остается делать? Лишаться последнего авторитета прямо на улице? Покорнейше
благодарю! Пользуйся сама своими огурчиками и придавливай их кислым
молоком, а я на такой рыск не пойду! Должность моя нешуточная, самого
товарища Давыдова вожу и рысковать твоими огурчиками мне не пристало.
Понятно тебе, старая апробация?
Ветхая деревянная кровать подозрительно заскрипела под старухой, и дед
Щукарь тотчас же насторожился. Он не успел закончить свое внушение, как со
старухой его мгновенно произошла удивительная перемена: она бодро вскочила
с кровати, подбоченилась, исполненная негодования и решимости. Недавно
расслабленный голос ее приобрел почти металлическое звучание, когда она,
лихо сбив на сторону помятый головной платок, заговорила:
- А ты что же, старый пенек, хотел, чтобы я тебя щами с мясом кормила?
Или, может, блинцов с каймаком тебе забажалось? Откуда я всего этого
наберу, ежели у тебя в кладовке ничего нету, окромя мышей да и те с голоду
дохнут! И до каких пор ты будешь меня разными неподобными словами
паскудить? Какая я тебе астролябия да пробация? Научил тебя Макарка
Нагульнов разные непотребные книжки читать, а ты, дурак, и рад? Я -
честная жена и честно прожила с тобой, сопля неубитая, весь свой бабий
век, а ты меня под старость не знаешь как назвать?!
Дело принимало неожиданный и зловещий для Щукаря оборот, потому он и
решил несколько отступить в глубь кухни и, проворно пятясь, примирительно
сказал:
- Ну, будет, будет тебе, старая! И вовсе это не ругательные слова, а
по-ученому вроде ласковые. Это все едино: что душенька моя, что
астролябия... По-простому сказать - "милушка ты моя", а по-книжному
выходит "апробация". Истинный бог, не брешу, так в толстой книжке, какую
мне Макарушка читать подсудобил, и написано, своими глазами читал, а ты
черт-те чего подумала. Вот что означает твоя полная ликвидация
неграмотности! Учиться надо, вот как я учусь, тогда и ты любое слово
смогешь из себя выкинуть, не хуже меня, факт!
Такова была сила убедительности в голосе Щукаря, что старуха остыла,
но, все еще пытливо всматриваясь в мужа, вздохнула:
- Поздно мне учиться, да и ни к чему. Оно и тебе бы, старый хорь, на
своем языке надо гутарить, а то и так над тобой, как над истым дурачком,
народ смеется.
- Со смеха люди бывают, - заносчиво сказал дед Щукарь, но спорить
дальше не стал.
