Латыш Балодис разувался, сидя на питьевом котле. Балодис монотонно дергал себя за ногу. И при этом всякий раз бился головой об угол железной кровати.
Балодис служил поваром. Главной его заботой была продовольственная кладовая. Там хранились сало, джем и мука. Ключи Балодис целый день носил в руках. Засыпая, привязывал их шпагатом к своему детородному органу. Это не помогало. Ночная смена дважды отвязывала ключи и воровала продукты. Даже мука была съедена...
- А я не пошел, - гордо сказал Балодис.
- Почему? - Алиханов захлопнул книгу.
- У меня под Ригой дорогая есть. Не веришь? Анеле зовут. Любит меня - страшно.
- А ты?
- И я ее уважаю.
- За что же ты ее уважаешь? - спросил Алиханов.
- То есть как?
- Что тебя в ней привлекает? Я говорю, отчего ты полюбил именно ее, эту Анеле?
Балодис подумал и сказал:
- Не могу же я любить всех баб под Ригой...

Наконец я отважился приступить  к работе. Мне досталась группа туристов
из Прибалтики.  Это были сдержанные, дисциплинированные люди. Удовлетворенно
слушали, вопросов не задавали. Я старался  говорить коротко и не был уверен,
что меня понимают.
     Впоследствии меня обстоятельно  проинструктировали. Туристы  из  Риги -
самые воспитанные. Что ни  скажи, кивают  и улыбаются.  Если задают вопросы,
то, как говорится, по  хозяйству. Сколько было у Пушкина  крепостных?  Какой
доход приносило Михайловское? Во что обошелся ремонт господского дома?

Однажды в рижской военной части всеобщая воинская повинность свела и подружила нескольких будущих знаменитостей - режиссера Юриса Подниекса, музаканта Олега Молокоедова и Петра Вайля. Служба, как рассказывает в своих воспоминаниях о Вайле Олег Молокоедов, была не в радость, зато радостью было общение:

- Мы с ним служили вместе с 1969 по 1971 год. Это было в Риге, часть 11143 на улице Дунтас. Часть была радиотехническая, занимались мы тем, что шпионили за самолетами, которые летали над Балтийским морем, а заодно следили за американскими военными базами на случай ядерной атаки. Слушали разговоры летчиков, которые летали во Вьетнаме. На месте этой части ничего не осталось, только деревья, которые мы с Петей посадили. Не мы, конечно, одни - вся часть тогда сажала деревья, и два дерева, мое и Петино, там стоят.

- Что вас сблизило? Вы приехали из Литвы, он рижанин.

- Он стоял дневальным и дежурил у тумбочки, когда мы с ним в первый раз встретились. Я еще поразился полному несоответствию формы с его обликом, уж слишком он не вписывался в нее. Представьте себе очень молодого и не такого длинноволосого, не бородатого Карла Маркса, одетого в военную форму…

Была небольшая группа призывников, которые пришли в армию позже положенного. Нас было таких человек шесть-семь. Мы были старше, и как-то все вместе сразу создали группу близких по духу. Он как-то меня вычислил, стали сразу же интенсивно общаться. Я не сказал бы, что мы были с ним очень близки, но все же были друзьями.

Человек он совершенно необычайный, Петр Вайль, Петя. Петька, как мы его называли. С ним находиться – значит быть в непрерывном творческом поиске. Это было смешно, это было всегда уютно. У него был совершенно необычайный интеллект, необычайное обаяние или, как принято сейчас говорить, харизма, он притягивал к себе мгновенно.

- Приключений было много?

- Конечно, и связаны они, конечно, были с нарушением воинской дисциплины. Армия для меня, как ни странно, одно из положительных воспоминаний – только благодаря тому, что я служил с такими людьми, как Юрис Подниекс, как Петр Вайль, как Володя Раковский. Сама служба была не в радость, в радость было это общение. Я очень прирос тогда к Риге.