Мое знакомство с Владимиром Высоцким началось, как и для многих, с его песен. Это было в конце шестидесятых. В киноэкспедиции в Крыму я слышал их ежедневно, идя на съемку мимо ялтинского тира. Они привлекали толпы посетителей в фанерный павильон, заглушая хлопки мелкокалиберных ружей. Пластинок с его песнями тогда еще не было. Их успешно заменяла запись "на ребрышках". Так называли целлулоидные прямоугольники старых рентгенограмм. Записанную "на ребрышках" я и услышал впервые его песню, если память мне не изменяет - эту: "Он пил как все, и был как будто рад, а мы, его мы встретили как брата... А он назавтра продал всех подряд, ошибся я, простите мне, ребята..." Толпа зачарованно слушала, и меня, помню, сразу взял за душу этот не то голос, не то крик. Будто чьи-то сильные руки сжимают горло певца и не отпускают, а он силится допеть, докричаться. Я спросил: "Кто это?" Мне ответили, удивившись моему невежеству:

- Это Володя Высоцкий.

По голосу он представлялся мне могучим мужчиной богатырского сложения, этаким суперменом. И поэтому, когда в начале семьдесят второго года я искал исполнителя роли зоолога фон Корена для своего фильма по чеховской "Дуэли", я вспомнил о Высоцком. У Чехова фон Корен широкоплеч, смуглолиц, фигура его производит впечатление мощи, и весь он - воплощение высокомерия и холодности. Но вот приехал из Москвы и стоит передо мной человек невысокого роста, даже, можно сказать, щуплый. Большая, красиво посаженная голова подчеркивает некоторую непропорциональность фигуры. Я был поражен несоответствием голоса и внешности.

Ну вот, смотрю я на него и недоумеваю: рядом с Олегом Далем, кандидатом на роль Лаевского, он кажется маленьким. Мне так не хочется отказываться от его участия в фильме. И чем больше всматриваюсь в него во время нашей беседы, тем все решительнее прихожу к выводу, что можно сделать поправку к чеховскому описанию внешности фон Корена. А что, если этот "прежде всего деспот, а потом уж зоолог" именно таков: ниже среднего роста, щуплый? И несмотря на это, а скорее именно благодаря этому, он "король и орел, держит всех жителей в ежах и гнет их своим авторитетом". Решившись, прямо говорю об этом Володе. И обретаю союзника.

- В самом деле,- вспоминает он,- есть много примеров тому, что тираны и деспоты - часто люди маленького роста, и свой недостаток пытаются возместить жаждой власти и превосходства.

Но вернемся к началу нашей встречи. Я обратил внимание на то, что чем глубже вживался он в свою роль, чем успешнее шла подготовка актерской пробы, тем все чаще предрекал он свой неуспех, не скрывал, что его что-то тяготит. Однажды он сказал мне:

- Все равно меня на эту роль не утвердят. И ни на какую не утвердят. Ваша проба - не первая, а ни одной не утвердили, все - мимо. Наверное, "есть мнение" не допускать меня до экрана.

А после кинопробы, в которой подтвердилась принятая нами формула "фон керенщины" и сложность характера проявилась даже в небольшом отрывке, Володя, отозвав меня в сторону, сказал:

- Разве только космонавты напишут кому следует. Я у них выступал, а они спросили, почему я не снимаюсь... Ну, и обещали заступиться.

Видимо, письмо космонавтов дошло. Володю утвердили на роль, и мы отправились в Феодосию на съемки. Критика высоко оценила работу Высоцкого. О фон Корене писали как о его несомненной удаче. На Международном кинофестивале в Тоармине, в Сицилии, я узнал, что этот успех Володи был отмечен в 1978 году призом за лучшую мужскую роль. Наша страна в этом фестивале раньше не участвовала, и никто, в том числе и Володя, об этой высокой награде не знал. Вернувшись в Москву, я хотел обрадовать Володю, но он был в отъезде. А потом я надолго уезжал и все никак не мог сообщить об этом, все откладывал. И, к великому огорчению... опоздал. Но я забегаю вперед. Года через два после "Дуэли" мы встретились вновь. Я увидел его в буфете "Ленфильма", мы радостно обнялись, и он, как обычно, без церемоний, как-то по-свойски, сказал мне, что надо бы нам опять встретиться на съемочной площадке. Я готовился в это время к работе над повестью П. Нилина "Дурь" (сценарий назывался "Единственная") и еще не приступал к подбору исполнителей. Но авансом дал обещание пригласить Володю на одну из ролей.

И эта роль вскоре определилась. Руководитель клубного кружка песни. Несостоявшийся "гений". Неудачник с какой-то жизненной тайной, поломавшей судьбу. Ему сразу же понравилась идея сыграть неудачника и провинциального завистника. Как умный актер, он и не гнался за внешней выигрышностью, эффектностью роли. Его привлекало внутреннее содержание, многоплановость, особая "тайна" характера, недосказанность и странность поступков. Он даже несколько огорчился, узнав, что в роли есть эпизод, где он поет.

- Все зрители думают: раз Высоцкий, значит, петь будет. Нехватало, чтобы фон Корен с гитарой ходил и пел.

Но поняв, что его песня - совсем не "шлягер", а скорее "антишлягер", что петь он будет как несостоявшийся эстрадный кумир, в поношенном костюме с авоськой, в которой болтается бутылка кефира и восьмушка чая, он согласился и спел свою "Погоню", несколько изменив манеру исполнения. Хотя роль была не главная, он относился к ней на редкость ответственно и дисциплинированно. Мне вспоминается один случай. У Володи оказался единственный свободный от спектакля и репетиции день перед отъездом на зарубежные гастроли. В театре шла подготовка к отъезду, работали без выходных. На этот единственный день и была назначена важная съемка в Ленинграде. С трудом освободили всех партнеров, кого на всю смену, кого - на несколько часов. Как на зло, вечерний спектакль в Москве заканчивался поздно, и на "стрелу" Володя не успевал. Договорились, что он прилетит в день съемки утренним самолетом. Нетрудно представить себе нервное напряжение съемочной группы. Если эта съемка по каким-либо причинам сорвется - собрать всех участников не удастся раньше, чем через месяц. А это уже ЧП!

По закону бутерброда, падающего всегда маслом вниз, в то злополучное утро поднялась метель. Ленинград самолетов не принимал, аэропорт слабо обнадеживал, обещая улучшение обстановки во второй половине дня. При максимальном напряжении снять сцену за полдня не удастся. Все сидели в павильоне с "опрокинутыми" лицами, проклиная погоду и не находя выхода. И вдруг (это вечное спасительное "вдруг") вваливается Володя, на ходу надевая игровой костюм, а за ним бегут костюмеры, гример, реквизитор с термосом горячего кофе.

- Володя, дорогой, милый! Каким чудом? Администрация с аэродрома звонит - надежды нет!

- А я ребят военных попросил. Они и в такую погоду летают. К счастью, оказия была. За сорок минут примчали!

Но вот однажды я, помню, возвращался после какого-то совещания по улице Воровского. Был пасмурный весенний день, снежная каша на тротуарах. Слышу - догоняет меня мчащаяся машина, близко к тротуару. Оглядываюсь и сторонюсь, чтобы не обрызгало. Резко тормозит заляпанный грязью, что называется, "по самые уши" серый мерседес. Выскакивает Володя. Здороваемся, и я ему говорю:

- Легок на помине! Володя, я задумал экранизировать бабелевский "Закат" и "Одесские рассказы". И вы у меня будете играть бандита Беню Крика.

Он широко улыбнулся и, не раздумывая, грохнулся на колени прямо в снежную кашу... Это была наша последняя встреча. Замысел мой не осуществился, пришлось менять свои планы. И вот однажды частый и тревожный звонок междугородной. Хватаю трубку и слышу, кто-то плачет и долго не может начать говорить. Бледнея, жду. Сквозь рыдания такой знакомый голос Ии Савиной:

- Володя умер... умер,- и больше ни слова, только плач.

Я тоже плачу, как, наверно, в это утро тысячи людей...