Серия произведений, необоснованно приписываемых Баркову
Отец Паисий
В престольный град, в синод священный
От паствы из села смиренной
Старухи жалобу прислали
И в ней о том они писали:
Наш поп Паисий, мы не рады,
Все время святость нарушает:
Когда к нему приходят бабы
Он их елдою утешает.
К примеру, девка или блядь
Или солдатка, иль вдовица
Придет к нему исповедать,
То с ней такое приключится.
Он крест святой кладет пониже
И заставляет целовать.
А сам подходит сзади ближе
И начинает их ебать.
Тем самым святость нарушая,
Он нас от веры отлучает.
И нам де нет святой услады -
Уж мы ходить туда не рады.
Заволновался весь синод,
Сам патриарх, воздевши длани,
Вскричал: "судить, созвать народ.
Средь нас не место этой дряни".
Суд скорый тут же состоялся,
Народ честной туда собрался...
И не одной вдове, девице
С утра давали тут водицы.
Решили дружно всем синодом
И огласили пред народом:
Отцу за неуемный блуд
Усечь ебливый длинный уд.
Но милосердие блюдя,
Оставить в целости мудя.
Для испускания мочи
Оставить хуя полсвечи.
Казнь ту завтра совершить
И молитву сотворить.
А чтоб Паисий не сбежал,
За ним сам ктитор наблюдал.
Старух ругают: "вот паскуды.
У вас засохли все посуды.
Давно пора вам умирать,
А вы беднягу убивать".
Всю ночь не спали на селе
Паисий, ктитор - на челе
Морщинок ряд его алел -
Он друга своего жалел.
Однако плаху изготовил,
Секиру остро наточил,
И честно семь вершков отмеря,
Позвал для казни ката-зверя.
И вот Паисий перед плахой
С поднятой до лица рубахой.
А уд не ведая беды
Восстал, увидев баб ряды.
Сверкнув, секира опустилась...
С елдой же вот что приключилось:
Она от страха вся осела -
Секира мимо пролетела.
Но поп Паисий испугался
И от удара топора
Он с места лобного сорвался
Бежать пустился со двора.
Три дня его искали всюду.
Через три дня нашли в лесу
Где он на пне сидел в муду
Святые псалмы пел в бреду.
Год целый поп в смущеньи был.
Каких молебнов не служил,
Но в исповеди час не мог
Засунуть корешок меж ног.
Его все грешницы жалели,
И помогали как умели,
Заправить снова так и сяк
Его ослабнувший елдак.
Жизнь сократила эта плаха
Отцу паисию. зачах,
Хотя и прежнего размаха
Достиг он в этаких делах.
Теперь как прежде он блудил,
И не одну уж насадил...
Но все ж и для него чтецы,
Пришла пора отдать концы.
На печку слег к концу от мира.
В углу повесил образок,
И так прием вел пастве милой,
Пока черт в ад не уволок.
Он умер смертию смешною:
Упершись хуем в потолок,
И костенеющей рукою
Держа пизду за хохолок.
Табак проклятый не курите,
Не пейте братие вина.
А только девушек ебите -
Святыми будете, как я.
Пров Фомич
1. Пров Фомич был парень видный,
Средних лет, весьма солидный,
Остроумен и речист,
Только на хуй был нечист.
Он не брезговал интрижкой,
Ни с кухаркой, ни с модисткой,
И немало светских дам
Прижимал к своим мудям.
Хуй имел он прездоровый,
С шляпкой глянцевой, багровой.
Одним словом, его кляп
Был совсем по вкусу баб.
Еб с отменным он искусством,
С расстановкой, с толком, с чувством,
И, как дамский кавалер,
На свой собственный манер.
Он сперва пизду погладит,
А потом свой хуй наладит,
Нежно вставит, извинясь,
И ебет, не торопясь.
"Пров Фомич! Что за мужчина!
С ним не ебля, а малина".
Так решили дамы хором
За интимным разговором.
И попал наш с этих пор
Пров Фомич в большой фавор.
2. Раз в осенний вечер длинный
Пров Фомич в своей гостиной,
Взяв стаканчик коньяку,
Сел поближе к огоньку.
Ароматный дым сигары,.
"Финь-шампань", хороший, старый,
Отвлекли его мечты
От житейской суеты.
Вдруг выходит из прихожей
С неумытой, пьяной рожей,
Прова Фомича лакей,
Старикашка Патрикей.
"Что тебе, хуй старый, надо?
"Мовил Пров Фомич с досадой.
Почесав свое яйцо,
Тот ответил "Письмецо".
Отослав в пизиу лакея,
Старикашку Патрикея,
И, загнув "ебена мать!",
Начал Пров письмо читать.
"Душка Пров", - письмо гласил
Без тебя я вся уныла
Две недели не еблась
И вконец вся извелась.
Укатил тиран мой Павел,
А свой хуй мне не оставил
Мне ж без хуя невтерпеж
Приезжай, так поебешь!
Если ж ты меня обманешь,
К своей Тане не заглянешь,
То, ей-богу, не совру,
Дам я кучеру Петру!"
Прочитав письмо до точки,
Пров Фомич без проволочки,
Встал и крикнул:"Патрикей!"
Одеваться мне скорей!"
Пров Фомич принарядился,
Вымыл хуй, лицо, побрился,
И, свернув усы в кольцо,
Бодро вышел на крыльцо
- Ей, ебена мать, возница! -
Крикнул он, и колесница,
Загремя по мостовой,
Унесла его стрелой.
3 Ей вы, сонные тетери,
Открывайте Прову двери
Прову двери отворили
И туда его пустили.
Он у ней. Она в кровати
Жаждет ебли и объятий
Вся раздета догола,
Обольстительно мила.
Ножки свесила с постели,
И на белом ее теле
Между двух прелестных ног
Обольстительный пушок.
Пров Фомич разоблачился,
Под бочок к ней подвалился,
Начал к делу приступать
И живот ей щекотать.
Вот уж он пизду погладил,
А потом свой хуй наладил,
Вдруг, о ужас, его кляп
Опустился и ослаб.
От такого приключенья
Бедный ебарь с огорченья,
Глядя на хуй, воз вопил:
"И ты, Брут, мне изменил!"
Видя хуй его лежащим,
Таня молвит, чуть не плачя:
"Что с тобой, мой милый Пров,
Али хуем нездоров?"
А потом рукою нежной
Начала она прилежно
Его гладить и ласкать,
Чтобы как-нибудь поднять.
Но, увы, хуй был, как тряпка,
Побледнела его шляпка,
Весь он сморщился, обмяк,
Словом - дрянь, а не елдак.
К ебле чувсвуя охоту,
Таня до седьмого поту
Билась с хуем Фомича,
Его гладя и дроча.
Целый час она потела
Но елда, как плеть, висела.
Наконец, бабенку зло
На любовника взяло.
Мигом Танечка вскочила
Свой ночной горшок схватила
Полон ссак, и сгоряча
Окатила Фомича.
"Вот тебе, блудец негодный!
Помни, с дамой благородной
Не ложися на кровать,
Коль не хочет хуй вставать.
Уходи, безмудный мерин,
Ты противен мне и скверен,
Иди к матери в пизду,
Я получше хуй найду.
Если б я стыда не знала,
Я б тебя не так ругала;
Убирайся, сукин сын,
Гнилому дный дворянин!"
Пров, бедняга мой, очнулся,
Весь в моче, встряхнулся:
"Вот, несолоно хлебал"
И скорей домой удрал.
4. На квартире в Малой Бронной,
С обстановкою бон-тонной,
Проживает с давних пор
Доктор Шванц, гипнотизер.
Все болезни организма
Тайной силой гипнотизма,
Погрузив больного в сон,
Исцелял чудесно он.
Так лечил сей чародей
Слабость хуя и мудей,
Чтоб бывал здоров в момент
Самый злостный пациент.
Доктор Шванц в два-три момента,
Погружал в сон пациента
И внушал больному так,
Чтоб стоял его елдак.
Шванц женат был. Его женка,
Миловидная бабенка,
Весела, как мотылек,
Но слаба на передок.
Пров у Шванца был друг дома.
Многим роль эта знакома:
Посещал их часто, ну...
И, конечно, еб жену.
Знал ли Шванц об их скоблежке
И о том, что носит рожки?
Я могу сказать в ответ:
"Может - да, а может - нет".
5. Пров Фомич в своем недуге
Вспомнил о враче и друге
И не больше, как чрез час,
Был со Шванцем с глаз на глаз.
Что у Вас? - спросил тот тихо.
- Ах! Мой милый, невставиха.
Кляп хоть вовсе отрубай
И собакам отдавай.
Прову кресло Шванц подвинул,
Сморщил лоб и брови сдвинул,
Почесал в раздумье нос
И так начал свой допрос:
- Не дрочили ли Вы в детстве,
Иль, быть может, в малолетстве,
Спавши с нянькой молодой,
Познакомились с пиздой?
Был ли Ваш отец покойный,
Может, пьяница запойный?
Мне признайтесь - врач, что поп, -
Не любитель ли вы жоп?
Пров Фомич засуетился,
Заклялся и забожился:
Пусть свидетельствует Бог,
Что он жоп терпеть не мог.
Коли он на жопу глянет,
У него и хуй не встанет.
- Ну-с, отлично, бесподобно,
А теперь Ваш член подробно
Мы рассмотрим. - И вот Пров
Вынул хуй свой из штанов.
Доктор Шванц вздохнул и смолкнул
Кляп его зачем-то щелкнул,
И промолвил, наконец:
- А ведь хуй-то Ваш подлец!
Ну да мы его поправим,
Живо на ноги поставим.
Поглядите через час,
Он штаны порвет у Вас.
Шванц вперил свой взор в больного,
Тот не вымолвил ни слова,
Клюнул носом, осовел,
Раз зевнул, и захрапел.
Снится сон больному чудный,
Будто в зале многолюдной
Очутился как-то он,
И его со всех сторон
Окружают образины,
Но не дамы, не мужчины.
Гладки лица, без усов,
Нет ни глаз и нет носов.
Пара толстых глупых щек
И дыра как бы у жоп.
Пров напряг свое вниманье,
Разглядел их очертанье
И почувствовал озноб:
Он один средь сотни жоп!
Увидали жопы Прова
И, как гостя дорогого,
Окружив со всех сторон,
Отдали ему поклон.
А потом толпою шумной,
Будто в радости безумной,
Наровили за хуй дернуть,
В рот ему старались пернуть.
Они под нос ему срали,
Ловко с припер дом скакали,
Испуская вонь и смрад,
Одним словом - сущий ад.
Жутко сделалося Прову,
И от шуму, гаму, реву,
Пациент, что было сил,
Вскрикнул и глаза открыл.
А над ним, с улыбкой злою,
Шванц склонялся, и рукою
Тер виски больному он,
Чтоб прервать тяжелый сон.
Поздравляю Вас, мой милый,-
Молвил доктор, - с новой силой
Встанет хуй на радость Вам
И в утеху милых дам.
Так он молвил, весь сияя,
К двери Прова провожая.
Сам он думал: "Жопоеб!
Чтоб ты мать свою уеб!"
6. Сидя у камина дома
За бутылкой доброй рома,
Пров мой весел, оживлен
И от хвора исцелен.
Вспоминая приключенье,
Ганю, Шванца, сновиденье,
Отгадать старался он
Что мог значить этот сон.
Патрикей уж в это время,
Притащив с двора дров бремя
Стал укладывать их в ряд,
Оттопыривши свой зад.
7. Вдруг у Прова моментальной,
Силой роковой, фатальной,
Верьте, господа, не лгу,
Хуй поднялся на слугу.
Овладела им тут похоть
Начал он стонать и охать.
В руки взяв елду свою,
Он промолвил холую:
- Ты послушай-ка мой верный,
Мой слуга нелицемерный,
Старикашка Патрикей,
Ты снимай штаны скорей!
За твою примерну службу,
За любовь ко мне и дружбу,
Я по-барски награжу,
Тебе в жопу хуй вложу.
Патрикей, слуга покорный,
Видя барский хуй задорный,
Ни пол-слова не сказал
Снял штаны и раком стал.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Год прошел. Мой Пров доволен.
Весел, счастлив и не болен.
Невставанью нет следа,
Лихо действует елда.
Он расстался с Патрикеем
И другого взял лакеем,
Мужика лет с двадцать пять,
Чтобы в зад его пихать
Пизд ему теперь не надо,
Жопа - вот его награда.
И поверьте, что по гроб
Пров Фомич не бросит жоп.
Барков Иван Семенович
Поп Вавила
Жил-был сельский поп Вавила.
Уж давненько это было.
Не скажу вам как и где
И в каком-таком селе.
Поп был крепкий и дородный,
Вид имел он благородный,
Выпить - тоже не дурак.
Лишь имел плохой елдак.
Очень маленький, мизерный.
Так, хуишко очень скверный-
И залупа не стоит,
Как сморчок во мху торчит.
Попадья его Ненила
Как его не шевелила,
Чтобы он ее поеб -
Ни хуя не может поп.
Долго с ним она возжалась:
И к знахаркам обращалась,
Чтоб поднялся хуй попа.
Не выходит ни кляпа.
А сама-то мать Ненила
Хороша и похотлива.
Ну и стала всем давать-
Словом сделалася блядь.
Стала вовсе ненаебна
Ненасытная утроба.
Кто уж, кто ее не еб:
Сельский знахарь и холоп,
Целовальник с пьяной рожей,
И приезжий и прохожий,
И учитель и батрак-
Все совали свой елдак.
Благочинному давала-
И того ей стало мало:
Захотела попадья
Архирейского хуя.
Долго думала Ненила,
Наконец-таки решила
В архирейский двор сходить
И владыке доложить,
Что с таким де неуклюжим
Жить не хочет она мужем,
Что ей лучше в монастырь,
А не то, так и в Сибирь.
Собралась как к богомолью:
Захватила хлеба с солью.
И отправилась пешком
В архирейский летний дом.
Долго ль, скоро она шла,
Наконец и добрела.
Встретил там ее келейник,
Молодой еще кутейник.
Три с полтиной взял он с ней,
Обещав, что архирей
Примет сам ее прилично
И прошенье примет лично.
После в зал ее отправил
И в компании оставил
Эконома-старика,
Двух пресвитеров, дьяка.
Встали все со страхом рядом.
Сам отправился с докладом.
И вот из царственных дверей
Показался архирей.
Взор суров, движенья строги.
Попадья тут прямо в ноги:
-Помоги, владыко, мне.
Но прошу наедине.
Лишь поведать свое горе,-
Говорит с тоской во взоре.
И повел ее аскет
В свой отдельный кабинет.
Там велел сказать в чем дело.
Попадья довольно смело
Говорит, что уж лет пять
Поп не мог ее ебать.
Хуй его уж не годится,
А она должна томиться
Жаждой страсти столько лет.
Был суровый ей ответ:
-Что же муж твой что ли болен?
Иль тобою недоволен?
Может быть твоя пизда
Не годится никуда?
-Нет, помилуйте, владыка,-
Отвечает тут затыка,-
Настоящий королек,
Не угодно ли разок?
Тут скорехонько Ненила
Архирею хуй вздрочила,
Юбку кверху подняла
И сама под ним легла.
Толстой жопой подъезжала,
Как артистка поддавала...
Разошелся архирей
Раз четырнадцать над ней.
-Хороша пизда, не спорю.
И помочь твоему горю
Я готов и очень рад,-
Говорит святой прелат.
-Все доподлинно узнаю,
Покажу я негодяю.
Коли этаких не еть-
Значит вкуса не иметь.
Быть глупее идиота.
Как придет тебе охота-
Полечу тебя опять...
Чур, как нынче поддавать.
И довольна тем Ненила,
Что от святости вкусила,
Архирея заебла-
Веселей домой пошла.
А его преосвященство
Созывал все духовенство
Для решенья многих дел.
Между прочим повелел:
Чтоб дознанье учинили
Об одном попе Вавиле.
Верно ль то, что будто он
Еть способности лишен?
И об этом донесенье
Дать ему без промедленья.
Так недели две прошло.
Спать ложилося село,
Огоньки зажгли по хатам...
Благочинный с депутатом
К дому попа подъезжали
И Вавилу вызывали.
-Здравствуй, сельский поп Вавила,
Мы де вот зачем пришли:
На тебя пришел донос,
Неизвестно кто принес.
Будто хуем не владеешь,
Будто еть ты не умеешь,
И от этого твоя
Горе терпит попадья.
Что на это нам ты скажешь?
Завтра утром нам покажешь
Из-за ширмы свой елдак,
Чтоб решать могли мы так:
Можешь ли ебать ты баб?
Или хуй совсем ослаб?
А теперь нам только нужен
Перед сном хороший ужин.
Подан карп, уха стерляжья...
Спинка в соусе лебяжья...
Поболтали, напились,
Да и спать все улеглись.
На другой день утром рано
Солнце вышло из тумана.
Благочиный, депутат
Хуй попа смотреть спешат.
Поп Вавила тут слукавил
И за ширмою поставил
Агафона-батрака,
Ростом в сажень мужика.
И тогда перед попами
Хуй с огромными мудями
Словно гири выпер вон
Из-за ширмы Агафон.
-Что-то мать с тобой случилось?
Ты на это пожурилась?-
Благочинный вопросил
И Ненилу пригласил.
Посмотреть на это чудо,-
Тут и весу-то с полпуда,
И не только попадья,
Но сказать дерзаю я,
Что любая бы кобыла
Елду эту полюбила.
И не всякая пизда
Это выдержит всегда.
-Ах, мошенник, ах, подлец.
Обманул он вас, отец.
Это хуй ведь Агафона,
И примета слева, вона...
Бородавка, мне ль не знать?
Что ты врешь, ебена мать?
Так воскликнула Ненила,
И всему конец тут было.
Текст написан в январе 2004 г. и любезно предоставлен для публикации автором - Игорем Петенко
Сливайте воду – кончен бал,
Утрите пот, кто танцевал,
Княжна, в боа засуньте локоть...
И поумерьте вашу похоть...
Вступление (Героиня и герой):
Героиня:
Кому приятен первый бал,
Коль вас никто там не ебал?
Вам так сказала бы Параша,
Прохвоста дочь, ей князь – папаша.
Коль дела нет до ваших зон –
Совсем не радует музон.
На двух балах всё было скромно –
Сейчас противно даже вспомнить.
Она была уж не дитя –
Почти пятнадцать лет спустя,
Когда кузен Обломский спьяну
Ебал её, зазвавши в ванну.
Тогда понравилось то ей,
И стала первой из блядей.
Хотя, порой, поддавшись скуке,
В тоске заламывала руки:
Эх, мелковаты все хуи,
А мне так хочется любви,
Чтоб был елдак большой и чистый
С залупой твёрдой и лучистой.
Но в том ей много не везло –
Прохвосты липли, как назло:
То местный писарь, то аптекарь,
То почтальон, то конский лекарь...
Одни мученья, нету сил –
Два раза сунул и... спустил.
Но для Параши то не ебля,
Когда хуишки тоньше стебля.
Но попадалась иногда
И нехуёвая елда –
К примеру, трахал конюх Прохор
Вполне достойно и неплохо.
К тому ж, на выдумки мастак –
Поставит раком на верстак,
Подгонит мерина-трёхлетку,
Возьмёт за хуй его и метко
Заправит девке между ног,
Чтоб из пизды забрызгал сок.
Княжне такое развлеченье –
От ипохондрии леченье.
Герой:
Корнет Треухов был не князь,
Хотя и падал мордой в грязь.
Для светских дам он был загадкой,
О нём шептались все с оглядкой.
По виду – вроде из дворян,
Но слишком скромный – не буян.
Любил он просто тихо выпить,
Хотя мог хуем зубы выбить,
Коль рассердить его всерьёз –
Но после каялся до слёз.
Бывало – ёбнет в нос подносом,
А после – с горя срёт поносом.
К тому ж чурался он девиц,
А также прочих женских лиц.
И про него ходили слухи –
Его отец не граф Треухов,
А то ли чукча, то ль раджа,
Который как-то объезжал
Россию с севера на запад
И портил девок тихим сапом.
Итак:
Глава 1
Разъезд – кареты, кони ржут,
Лакеи тут и там снуют,
Княжна, скукожась величаво,
Карету ждала и рычала:
Какая падла сей корнет –
Не дал мне выполнить минет.
Ему бы так я отсосала,
Как даже в сказках не писали.
Его распухший длинный шланг
Я в рот взяла б, как акваланг,
И проглотила б до желудка
Его огромную залупку.
Я, как могучая боа,
Могу взять даже хуй вола.
Моя пылающая глотка
Тянуться может, как колготки.
Мне делать это не впервой –
Люблю работать головой.
Елду я выжму, как мочалку,
И пусть не хныкает, что жалко.
Корнет же юный, как юла
Вертелся рядом, пьян с утра.
Не писал он во время бала,
А вот сейчас моча взыграла.
Покуда весь честной народ
Плясал мазурку и фокстрот,
Корнет за стойкою в буфете
Лакал крюшон и жрал конфеты.
Конфеты были «Трюфеля»,
Их любит каждая свинья.
Поскольку было всё халявой –
Корнет увлёкся той забавой.
Настолько, что забыл про дам,
Не слыша щебет их и гам,
Когда они, задрав подолы,
Скакали козами по полу.
Шажок вперёд, прыжок назад –
Весь зал трясётся, как вокзал...
Пылали жарко бабьи лица,
Росинки пота на ресницах,
По щёкам в рот сползала тушь –
Какой там к чёрту «Мулен Руж».
Княжна порхала – сущий ангел –
Как между яхт могучий танкер.
И, как на волнах утлый плот,
Тряслися груди и живот...
Живого веса целый центнер
По залу нёсся, словно ветер.
Как фея нежная, слегка
В прыжке касаясь потолка,
Она кружилась в менуэте,
Дразня подвязками корнета.
Корнету ж было не до них –
К буфетной стойке он приник,
Глаза мечтательно блестели,
И мысли вдаль его летели.
В мечтах он видел Летний сад,
В котором много лет назад
Гулял юнцом под деревцами
И писал в грядки с огурцами.
А вот сейчас, уже корнет,
Обязан ссать в ватер-клозет,
Где спёртый воздух, нет простора,
И пахнет хлорным дезодором.
Но наш корнет – дитя лесов,
В которых бегал без трусов –
Терпеть не мог такую пытку
И хуй свой, свёрнутый в улитку,
Сжимал, боясь попасть впросак
И ненароком обоссать
Девиц, вальсировавших в круге,
Беспечно жавшихся к подруге.
Терпел он муку до конца,
И вот сейчас, вблизи крыльца,
Где долго лошади стояли,
И доносился звук рояли,
Он был готов поймать свой шанс,
И сев в почтовый дилижанс,
Отъехать быстренько за угол,
Чтоб помочиться там на уголь.
Ах, ё...! В пост-бальной кутерьме
Вдруг поскользнулся на дерьме
И растянулся под Парашей,
Чем вызвал гневный вопль мамаши:
Ты, сукин сын, ещё не зять,
А уж намерился ебать
И лезешь с ходу ты под юбку
К моей дочурочке-голубке.
Так просто дочку не отдам
На поругание и срам,
Не допущу, чтоб в панталоны
К ней лезли всякие гондоны.
Проверить я сама должна
Какой длины твоя елда,
Чтоб не испортил нашей чести
Какой-то ёбарь неизвестный.
Венчает наш фамильный герб
Длиной в аршин могучий хер.
Наш княжий род сей герб прославил –
С покон веков он баб забавил.
Коль ты на девку глаз поднял,
Хоть с нами вовсе не родня,
То должен быть её достоин –
Вон, вишь, она, как тёлка, стонет.
Позора я не допущу
И хуй сама твой раздрочу.
Влезай-ка, мальчик мой, в карету,
Подушки там уже согреты.
Корнет от ужаса застыл –
Ведь, он ещё невинным был,
А тут ведут такие речи,
Что хуй стал твёрдым, как подсвечник.
Лосины начали трещать,
Когда елда набрала стать –
Мамаша с дочкой глаз не сводят –
Ну, хороша – почти колода!
Такое чудо им впервой –
Какой подарок дан судьбой!
Их матки кровью забурлили,
И пизды губы все раскрыли.
Не обманули их сердца –
Такого сняли молодца!
Для развлеченья и потехи
Теперь не будет им помехи!
Корнет же мыслит об одном –
Скорей пописать перед сном.
Но эти глупые блядищи
Понять не могут, что он ищет.
Зажав парнишку с двух боков,
Бегут, не чуя каблуков.
Скорей, скорей его в карету,
А то прознают все газеты.
Потом попробуй докажи,
Что нам елда принадлежит.
Найдутся бляди на халяву,
Пойди, найди потом управу...
Для нашей княжеской семьи,
Где секс все знают лет с семи,
Не может быть альтернативы,
Должны ебаться всем на диво –
Маман учила в спешке учила дочь,
Стараясь девочке помочь.
Княжна давно уже созрела,
Но, в основном, еблась без дела.
То даст мальчонке со двора,
То отсосёт всем поварам.
Она пока что лишь играла
И секса толком не познала.
Любила голой влезть на стол
И, громко щёлкая хлыстом,
Заставить дворню бегать кругом,
Сношая в очередь друг друга.
Она резвилась, как дитя,
Пиздой пылающей светя.
Она считала еблю шуткой,
За что прослыла проституткой.
Злословен часто наш народ –
Коль баба в рот елду берёт,
То все от зависти сгорают,
Но всё же блядью обзывают.
Пусть даже денег не берёт,
А по желанию даёт –
Кричат все дружно «проститутка»,
Хотя, самим охота жутко.
В карете влезли на диван
Корнет, Параша и маман.
Возница дёрнул за поводья,
Погнав коней по половодью.
Внутри вначале тишина –
Так тройка вся поражена –
Одни не верят в своё счастье,
Другому грезится ненастье.
Крюшона доброе ведро
Наружу просится давно –
Треухов бедный чуть не плачет,
А кони дальше резво скачут.
В карете душно и темно,
Воняет потом. Сквозь окно
Луна глядит из туч печально –
Такое грустное начало...
Но вдруг раздался громкий стон:
Зачем на свет я был рождён?
Остаться б лучше мне в утробе,
Чем ссать сейчас себе на ноги.
Корнет мочился и вопил:
Зачем я столько много пил...
Молю, о Боже, чтоб «Трюфели»
Созреть для срачки не успели.
Мадамы рядом слышат всё –
О, ужас, если вдруг насрёт...
Вчера карету из ремонта
Пригнали к зависти бомонда.
Но чёрт с каретой – хуй нужней...
А пол в карете всё влажней –
Корнет от счастья замурлыкал:
Ох, пронесло, спасён от лиха.
Средь аромата потных тел
Корнет мочился и пыхтел.
И напоследок, громко пёрднув,
Совсем испортил воздух спёртый.
Но тут уж женщин прорвало –
Терпенье кончилось давно –
Во тьме забрезжил луч рассвета,
Но нет им пользы от корнета.
Елда-колода между ног
У наших милых недотрог,
А пизды соки исторгают,
Пустые анусы страдают.
Вцепились ручками в елду
И тащит каждая ко рту.
Дочурка более проворна –
Залупу впихивает в горло.
Но вдруг полезли из орбит
Глаза на лоб – она вопит:
Не может быть, не верю в чудо –
Такого нет у Робин Гуда!
Княгиня глянула в лорнет
На то, чем действует корнет,
И в первый миг остолбенела –
Восторгу не было предела!
Елда вращалась, как кардан –
Такой корнету дар был дан.
Он мог ей двигать вправо, влево,
В спираль закручивал умело.
Вращал её и так, и сяк...
Пока пузырь весь не иссяк.
Княгиня взвыла от восторга,
Но дочка думала не долго –
Вскочила резво, как коза,
И, закатив ко лбу глаза,
Взметнула мигом шубу, юбки,
Как паруса, расправив губки.
И с маху шесть своих пудов
На хуй воздвигла без трудов –
Корнета бросила на спину,
Карданный член вогнав в вагину.
Мамаша – дочке: «Не спеши,
Манду рукой пока чеши,
Должна сама я убедиться,
Что этот хуй тебе годится.
Усладу мне пусть даст сполна,
Потом отведаешь сама.»
Параша с этим не согласна:
Неужто, маменька, не ясно,
Сей дивный хуй – моя мечта,
Во снах мне грезился с мальства,
Ведь даже папенькин, аршинный,
Такого чуда не свершил бы.
А этот, глянь, упёрся в грудь,
Что мне ни пёрднуть, ни вздохнуть...
Но это только половина,
Ещё снаружи полдубины!
Сейчас ещё поднапрягусь
И глубже на хуй натянусь.
Не опозорю княжей чести –
Весь член окажется на месте.
Не беспокойся за меня,
Елда корнета – не херня!
Уютно ей в роскошной письке,
Как в теплом сэндвиче – сосиске.
Открою, маменька, секрет,
Что с хуем делает корнет –
Во мне свернул его улиткой,
Хоть поначалу было пыткой.
Но так зато распёр внутри,
Что матка вся огнём горит.
Когда входил, то было туго –
Корсет аж лопнул от напруги,
А клитор вылез на вершок,
Как индюшиный гребешок.
Но я вздохнула, как акула,
И полхуины заглотнула.
Теперь внутри он, как змея,
Заполнил полностью меня.
Какое, право, наслажденье –
В пизде змеиные движенья.
Таращит маменька глаза –
А если та змея – гюрза?
Зубами с острыми краями
Она нас сделает блядями!
Ведь мы тогда не сможем спать,
Ночами будем змей искать.
А где у нас найдёшь питона,
И где держать потом – в бидоне?
Но дочка молвила в ответ:
Пизда моя крепка, как клеть.
Питон не вылезет наружу,
Пока не спустит спермы лужу.
Параша ёрзала вверх-вниз,
Пиздой мочалила «сюрприз»,
Карета прыгала по кочкам,
Корнет похрапывал под дочкой,
Мамаша гладила елду,
Ту часть, не влезшую в пизду...
И, задремав, чуть-чуть стонала,
Как будто в жопу хуй вставляла.
В свои неполных сорок пять
Могла княгиня заебать
Пиздой и жопой необъятной
Кого угодно и приятно.
Гусарский полк имел успех
В предоставлении утех,
Когда стоял у них в усадьбе –
Тогда был праздник хлеще свадьбы!
(Тот праздник был похлеще свадьбы!)
Раздев гусаров догола,
Княгиня конкурс провела –
Там было много номинаций,
Не обошлось и без сенсаций.
Размер – длина и толщина,
Объём головки и ствола,
Упругость, твёрдость и надёжность –
Обмер проделала дотошно.
По стойке «смирно» целый день
Весь полк стоял ни шага в тень –
Княгиня каждую залупу
Сама исследовала в лупу.
Отбор прошли сто сорок пять...
Второй этап – ведро поднять.
Прошла лишь сотня к пьедесталу,
Хотя, по русским меркам – мало.
Заданье третье – пенис в рот
Участник бережно берёт
И, встав во фрунт в том положеньи,
Без рук исполнить упражненье –
Подпрыгнуть, сесть и снова встать –
Здесь важно воздух не глотать.
Этап четвёртый – ближе к цели –
Проходит в княжеской постели.
Всего лишь десять удальцов
Взошли шеренгой на крыльцо.
Все гости с завистью глядели,
Как их залупы в ряд блестели.
Княгиня, радостно смеясь,
Снимает платье – рядом князь –
Помог спустить ей панталоны,
И, шлёпнув ласково по лону,
Провёл мизинцем между ног:
Ля мур, я выполнил свой долг?
Гусары ж дружно побледнели,
Когда пизду её узрели.
Жену Прохвостов не любил,
На еблю с ней не тратил сил.
Ему по нраву больше девки,
Пусть помоложе, но не целки.
Любил сбирать их в хоровод
И слушать песни про народ.
Их жопы голые и пенье
Ему дарили вдохновенье –
Хуй разбухал, в размерах рос,
А князь решал в уме вопрос:
Какой из девок дать забаву
Елдой, похожей на булаву,
С залупой больше кулака –
Ведь для такого елдака
Не в каждой жопе будет место –
Хотя, приятно, если тесно.
Сказать по правде, всем вставлял
И так все жопы раздолбал,
Что выбрать тесную – не просто,
Совсем проблема тут не в росте.
Еблась княгиня с юных лет –
В двенадцать сделала минет,
В тринадцать пажа соблазнила,
В пятнадцать – Ржевского растлила...
На протяженье многих лет
Искала счастья амулет –
Ей фаллос чудился повсюду –
Дыханье ветра, сом на блюде,
Фонарный столб, кокосы, трость,
Пучок редиски, ржавый гвоздь,
В соседней спальне сонный возглас
Будили в ней желанный образ.
Могла неделями терпеть –
Не пить, не есть, не спать, не петь –
Но коль без ебли больше суток –
Теряла полностью рассудок:
Мигрень, понос и тошнота,
Меж ног прыщи и краснота –
От недоёба все напасти,
Когда пизда пылает страстью.
В такой беде не страшен чёрт –
В пизду засунешь и ботфорт,
Простишь себе любую слабость,
Чтоб испытать быстрее сладость.
Но всё ж вернёмся на крыльцо –
Постель, гусарское кольцо,
Хозяин дома дремлет в кресле,
Во сне почёсывая чресла.
Княгиня, лёжа в неглиже
Среди шедевров Фаберже,
Рукой взмахнула – начинайте,
Друг друга в жопу наслаждайте.
Хуи гусаров пали вниз:
Вот это, бля, пошёл стриптиз...
Прости покорнейше, княгиня,
Гусара честь – для нас святыня.
Француза выебем всегда,
Но чтоб друг друга – никогда!
Пусть голубые нынче в моде,
Но мы, гусары – не уроды.
Тебя ебать готовы ночь,
А коль устанешь, то и дочь.
Княгиня ласково взглянула,
Предвидя сладостность загула.
Ну, так и быть, прощаю вас.
Никто из вас не пидорас.
Служите верно елдаками
Руси Единой... Выше знамя!
В алькове – пышный будуар
Всегда распахнут для гусар…
Плюмаж из розовых бутонов
В пизду засунула со стоном…
Гусары гаркнули: Ура...
И драли бабу до утра.
Досталось вдоволь всей семейке –
Ебли в постелях, на скамейках...
Княгиню, князя, дочерей,
Прислугу, дворню и гостей –
К утру все бляди на усадьбе
Уснули, радуясь усладе.
Воспоминаний сладкий сон
Был вдруг внезапно осквернён –
Карету резко покачнуло,
И всех гусар, как ветром, сдуло.
Кажись, приехали, пиздец.
Ну что ж, Треухов. Молодец!
Достоин быть Параше мужем,
Такой зятёк семейке нужен.
Мамаша держит зятя хуй
И дарит жаркий поцелуй:
Еби Парашеньку почаще,
Пускай в пизде ей будет слаще.
А я уж так, разок в денёк,
К вам загляну на огонёк.
В кругу семейном, пред обедом,
Все позабавимся минетом.
А если постный будет день,
Иль, например, ебаться лень,
Поедем в ближнюю деревню
Искать малину для варенья.
И там, среди кустов и трав
Таких наделаем забав –
Крестьяне со смеху усрутся,
Увидев, как князья ебутся.
Благословеньем одарив,
Маман рванула с треском лиф:
Пойду, порадую папашу –
Нашла хуину для Параши!
А князь уж выполз на порог,
Тряся мудями между ног:
Я рад за вас, мои красавы,
Треухов-младший – ёбарь славный.
Услышав шум и голоса,
Корнет с трудом продрал глаза.
Случилось это очень кстати –
Пошли на выход трюфли – мать их...
Корнет вскочил и встал во фрунт,
И, пёрднув, выдал целый фунт.
Семейство дружно засмеялось:
Каков орёл! Насрал не малость!
Параша вскрикнула: «Шарман!
Как мило начат наш роман!
Как романтично на рассвете
С любимым странствовать в карете.
И возвращаться в отчий дом,
Где каждый хуй пизде знаком,
Чтоб лечь в пуховую постелю,
Отдав для сладкой ебли тело»
Эпилог:
С улыбкой нежной на челе
Жуёт Параша член во сне –
Ночная жизнь в опочивальне
Тиха, пристойна и банальна.
Но завтра снова выезд, бал…
Ах, только б муж в село съебал…
