сон гроссмейстера Буянова
---------------------------------------------------------------------------
После показанного на турнире в Гамбурге результата 2 из 9 и перфоманса 1938 международный гроссмейстер Николай Петрович Буянов лишь после полуночи уснул в своем доме, изредка издавая тяжелое страдальческое мычание. Но чем далее, тем легче становился его сон. Он перестал ворочаться и стонать, задышал легко и ровно. Именно его посетило сновидение, в основе ко торого, несомненно, были его недавние переживания. Началось с того, что Николаю Ивановичу привиделось, будто бы какие-то люди с золотыми трубами в руках подводят его, и очень торжественно, к большим лакированным дверям. У этих дверей спутники сыграли будто бы туш Николаю Ивановичу, а затем гулкий бас с небес весело сказал:
- Добро пожаловать, Николай Иванович! Отдавайте ЭЛО.
Удивившись крайне, Николай Иванович увидел над собой черный
громкоговоритель.
Затем он почему-то очутился в просторном шахматном клубе, где под
золоченым потолком сияли хрустальные люстры, а на стенах кенкеты. Все было как следует, как в небольшом по размерам, но
богатом театре. Имелась сцена, завернутая бархатным знавесом,
по темно вишневому фону усеянным, как звездочками, изображени-
ями золотых увеличенных десяток, суфлерская будка и даже публи-
ка.
Удивило Николая Ивановича то, что вся эта публика была
одного пола- мужского, и вся почему-то в бахилах. Кроме того,
поражало, что в зале не было стульев и вся эта публика сидела на полу, великолепно натертом и скользком.
Конфузясь в новом и большом обществе, Николай Иванович,
помявшись некоторое время, последовал общему примеру и уселся
на паркет по-турецки, примостившись между каким-то рыжим здоро-
вяком-бородачом и другим, бледным и сильно заросшим граж-
данином. Никто из сидящих не обратил внимания на новоприбывшего
зрителя.
Тут послышался мягкий звон колокольчика, свет в зале потух,
занавесь разошлась, и обнаружилась освещенная сцена с креслом,
на котором был золотой колокольчик, и с глухим черным бархатным
задником.
Из кулис тут вышел артист в смокинге, гладко выбритый и
в очках, средних лет и с короткой стрижкой. Публика в зале оживилась, и все повернулись к сцене. Артист подошел к будке и потер руки.
- Сидите?- Спросил он мягким баритоном и улыбнулся залу.
- Сидим, сидим, - хором ответили ему из зала тенора и басы.
- Гм...- Заговорил задумчиво артист, - и как вам не надо-
ест, я не понимаю? Все люди, как люди, играют сейчас в какой-нибудь Греции, наслаждаются летним солнцем и теплом, а вы здесь на полу торчите в душном зале! Неужто уж программа такая интересная?
Впрочем, что кому нравится, - философски закончил артист.
Затем он переменил и тембр голоса, и интонации и весеело и
звучно обьявил:
- итак, следующим номером нашей программы - Николай Ивано-
вич Буянов, международный гроссмейстер и заведующий местным шахклубом. Попросим Николая Ивановича!
Дружный аплодимент был ответом артисту. Удивленный Николай
Иванович вытаращил глаза, а конферансье, закрывшись рукою от
света рампы, нашел его взором среди сидящих и ласково поманил
его пальцем на сцену. И Николай Иванович, не помня как, оказал-
ся на сцене.
В глаза ему снизу и спереди ударил свет цветных рамп, от-
чего сразу провалился в темноту зал с публикой.
- Ну-с, Николай Иванович, покажите нам пример, - задушевно
заговорил молодой артист, - и отдавайте ЭЛО.
Наступила тишина. Николай Иванович перевел дух и тихо за-
говорил:
- Каиссой клянусь, что...
Но не успел он выговорить эти слова, как весь зал разразил-
ся криками негодования. В Буянова полетели шахматные фигуры. Николай Иванович растерялся и умолк.
- Насколько я понял вас, - заговорил ведущий программы, -
вы хотели поклясться Каиссой, что у вас нет излишков ЭЛО?- И он участ-
ливо поглядел на Николая Ивановича.
- Так точно, нету, - ответил Николай Иванович.
- Так, - отозвался артист, - а простите за нескромность,
откуда же взялись сто шестьдесят девять пунктов, набранные вами за три замечательных турнира вроде кубка МАЗа семь лет назад?
- Волшебные!- Явно иронически сказал кто-то в темном зале.
- Так точно, волшебные, - робко ответил Николай Иванович по
неопределенному адресу, не то артисту, не то в темный зал, и
пояснил:- нечистая сила, золотозубый директор турниров насчитал.
И опять негодующе взревел зал. Когда же настала тишина,
артист сказал:
- вот какие басни лафонтена приходится мне выслушивать!
Подбросили сто шестьдесят девять пунктов! Вот вы: все вы здесь такие!
Обращаюсь к вам как к специалистам- мыслимое ли это дело?
- Мы честные шахматисты, - раздались отдельные обиженные голоса в
зале, - но дело это немыслимое.
- Целиком присоединяюсь, - твердо сказал артист, - и спрошу
вас: что могут подбросить?
- Ребенка!- Крикнул кто-то из зала.
- Абсолютно верно, - подтвердил ведущий программу, - ребен-
ка, анонимное письмо, прокламацию, адскую машину, мало ли что
еще, но сотни пунктов ЭЛО никто не станет подбрасывать, ибо
такого идиота в природе не имеется, - и, обратившись к николаю
ивановичу, артист добавил укоризненно и печально:- огорчили вы
меня, николай иванович! А я-то на вас надеялся. Итак, номер наш
не удался.
В зале раздался свист по адресу николая ивановича.
- Мошенник он!- Выкрикивали в зале, - из-за таких-то и мы
невинно терпим!
- Не ругайте его, - мягко сказал конферансье, - он раскает-
ся.- И, обратив к николаю ивановичу полные слез голубые глаза,
добавил:- ну, идите, николай иванович, на место!
После этого артист позвонил в колокольчик и громко обьявил:
- антракт, негодяи!
Потрясенный николай иванович, неожиданно для себя ставший
участником какой-то театральной програмы, опять оказался на
своем месте на полу. Тут ему приснилось, что зал погрузился в
полную тьму и что на стенах выскочили красные горящие слова:
"отдавайте ЭЛО!" Потом опять раскрылся занавес и конферансье
пригласил:
- попрошу на сцену Василия Петровича Клубникина.
Клубникин оказался благообразным, но сильно запущенным муж-
чиной лет пятидесяти.
- Василий Петрович, - обратился к нему конферансье, - вот
уже полтора месяца вы сидите здесь, упорно отказываясь сдать
излишки вашего ЭЛО, в то время как десятки талантливых шахматисттов нуждается в нем, а вам она совершенно ни к чему, вы набрали в свое время ЭЛО 2450, стали международным мастером, более 10 лет не играете в шахматы, и все-таки упорствуете. Вы человек интеллигентный, прекрасно все это понимаете и все же не хотите пойти мне навстречу.
- К сожалению, ничего сделать не могу, так как рейтинг отвечает моей силе игры, - спокойно ответил Клубникин.
- Так не сыграете ли, хотя бы, в круговичке с нормой ММ?- Спросил артист.
- нет, не сыграю.
Артист повесил голову и задумался, а потом хлопнул в ладоши. Из кулисы вышла на сцену блеклая женщина лет сорока пяти. Дама имела встревоженный вид, а Клубникин поглядел на нее, не шевельнув бро-
вью.
- Кто эта дама?- Спросил ведущий программу у Клубникина.
- Это моя жена, - с достоинсвом ответил Клубникин и посмотрел
на длинную шею дамы с некоторым отвращением.
- Мы потревожили вас, Светлана, - отнесся к залу конферансье, - вот по какому поводу: мы хотели вас спросить, есть
ли у вашего супруга излишки эло?
- Он играет на свой рейтинг, - волнуясь, ответила мадам Клубникина.
- Так, - сказал артист, - ну, что же, раз так, то так. Если
играет, то нам надлежит немедленно расстаться с Василием Петровичем, что же поделаешь! Если угодно, вы можете покинуть
клуб, Василий Петрович, - и артист сделал царственный жест.
Клубникин спокойно и с достоинством повернулся и пошел к ку-
лисе.
- Одну минуточку!- Остановил его конферансье, - позвольте
мне на прощанье показать еще один номер из нашей программы, - и
опять хлопнул в ладоши.
Черный занавес раздвинулся, и на сцену вышла молодая пышногрудая девушка в джинсах и маечке, держащая в руках золотой подносик, на котором лежало несколько листов бумаги.
Клубникин отступил на шаг, и лицо его покрылось бледностью.
Зал замер
- девяносто семь очков эло, - торжественно обьявил артист, - отдал наш герой в матче из восьми партий в городе Туле своей любовнице Марине Кулик, которую мы имеем удовольствие видеть перед собою и которая любезно помогла обнаружить эти бесцельные в данном случае потери эло. Большое спасибо, Мариночка.
Красавица, улыбнувшись, сверкнула зубами, и бюст ее колыхнулся.
- А под вашею полною достоинства личиною, - отнесся артист
к Клубникину, - срывается жадный паук и поразительный охмуряло и
врун. Вы извели всех за полтора месяца своим тупым упрямством.
Ступайте же теперь домой, и пусть тот ад, который устроит вам
ваша супруга, будет вам наказанием.
Клубникин качнулся и, кажется, хотел повалиться, но чьи-то
участливые руки подхватили его. Тут рухнул передний занавес и
скрыл всех бывших на сцене.
Бешеные рукоплескания потрясли зал до того, что николаю
ивановичу показалось, будто в люстрах запрыгали огни. А когда
передний черный занавес ушел вверх, на сцене уже никого не было,
кроме одинокого артиста. Он сорвал второй залп рукоплесканий,
раскланялся и заговорил:
- в лице этого Клубникина перед вами выступил в нашей программе типичный осел. Ведь я уже имел удовольствие говорить вчера,
что тайное хранение эло является бессмыслицей. Использовать
его никто не может ни при каких обстоятельствах, уверяю вас.
Возьмем хотя бы этого Клубникина. Он получает великолепное жалованье и ни в чем не нуждается. У него прекрасная квартира, жена и
красавица любовница. Так нет же, вместо того, чтобы жить тихо и
мирно, без всяких неприятностей, сдав очков сто пятьдесят ЭЛО, этот ко-
рыстный болван добился все-таки того, что разоблачен при всех и
на закуску нажил крупнейшую семейную непрятность. Итак, кто
сдает? Нет желающих? В таком случае, следующим номером нашей
программы- известный молодой гроссмейстер Онан Гюсиров, специально приглашенный, обьяснит вам необходимость поделиться вашим рейтингом с другими.
Обещанный Гюсиров не замедлил явиться на сцене и оказался
приятным юношей во фраке и белом галстуке.
Без всяких предисловий он с юношеским пылом:
- десятки талантливых мальчишек и девчонок не могут набрать нужный рейтинг для получения ими международных званий и титулов. Многие шахматистки, - тут он заговорщицки подмигнул, - готовы платить не только деньгами, но и натурой для получения рейтинга. Ведь таким как вы, он уже совершенно ни к чему. А нам еще расти и расти, мы страдаем из –за дурацкой рейтинговой политики ФИДЕ.
А затем он, все повышая голос, продолжал рассказывать и окончательно
запутал Николая Ивановича, потому что вдруг стал обращаться к
кому-то, кого на сцене не было, и за этого отсутствующего сам
же себе и отвечал, причем называл себя то "Государем", то "Ба-
роном", то "Отцом", то "Сыном", то на "Вы", то на "Ты".
Никанор Иванович понял только одно, что помер накопитель рейтинга злою смертью, прокричав: "Играю матч с Анандом!"- Повалившись после этого на пол, хрипя и осторожно срывая с себя галстук.
Умерев, Гюсиров поднялся, отряхнул пыль с фрачных брюк,
поклонился, улыбнувшись фальшивой улыбкой, и удалился при жид-
ких аплодисментах. А конферансье заговорил так:
- мы прослушали с вами в замечательном исполнении Онана Гюсирова поучительную историю. Главный герой надеялся, что набрав 2700, вызовет на матч чемпиона мира и произойдет еще многое приятное в том же
духе. Но, как видите, ничего этого не случилось, никакого матча не случилось, и в ФИДЕ его не избрали, и медаль никакую не получил, а наоборот, кончил очень скверно, помер к чертовой матери от удара. Предупреждаю вас, что и с вами случится что-нибудь в этом роде,
если только не хуже, ежели вы не отдадите излишки ЭЛО!
Слова Гюсирова произвели такое впечатление или прозаическая речь конферансье, но только вдруг из зала раздался застенчивый голос:
- Я отдаю ЭЛО.
- Милости прошу на сцену!- вежливо пригласил конферансье,
всматриваясь в темный зал.
И на сцене оказался маленького роста белокурый гражданин,
судя по лицу, не брившийся около трех недель. Виноват, как ваша
фамилия? - Осведомился конферансье.
- Нигматуллин Роман, - застенчиво отозвался появившийся.
- А! Очень приятно, гражданин Нигматуллин, итак?
- Сдаю, - тихо сказал Нигматуллин.
- Сколько?
- Двести очков эло.
- Браво! Все, что есть?
Ведущий программу уставился прямо в глаза Нигматуллину, и Ни-
колаю Ивановичу даже показалось, что из этих глаз брызнули
лучи, пронизывающие Нигматуллина насквозь, как бы рентгеновские
лучи. В зале перестали дышать.
- Верю!- Наконец воскликнул артист и погасил свой взор, -
верю! Эти глаза не лгут. Ведь сколько же раз я говорил вам, что
основная ваша ошибка заключается в том, что вы недооцениваете
значения человеческих глаз. Поймите, что язык может скрыть ис-
тину, а глаза- никогда! Вам задают внезапный вопрос, вы даже не
вздрагиваете, в одну секунду овладеваете собой и знаете, что
нужно сказать, чтобы укрыть истину, и весьма убедительно гово-
рите, и ни одна складка на вашем лице не шевельнется, но, увы,
встрвоженная вопросом истина со дна души на мнгновение прыгает
в глаза, и все кончено. Она замечена, а вы пойманы!
Произнеся, и с большим жаром, эту очень убедительную речь,
артист ласково осведомился у Нигматуллина:
- где же набирали рейтинг?
- на среднерусской возвышенности... вместе с водителем...
- А! Это... Постойте... Это у Владимира Ильича, что ли?
- Да.
- Ах да, да, да! Уютные семейные турниры? в местном шахклубе? Как же, знаю, знаю! А теперь где планируете поиграть?
- В столичном опене, в „С” турнире...
Артист всплеснул руками.
- Видали вы что-нибудь подобное?- Вскричал он огорченно -
да ведь вам же нужно сколько рейтинга скинуть! Ну мыслимо ли таким
людям доверить эло? А ? Чисто как дети, ей богу !
- Нигматуллин и сам понял, что нагрубил и проштрафился, и по-
весил свою хохлатую голову.
- ЭЛО, - продолжал артист, - должен идти на пользу шахматистам, в частности для получения международных званий! Право, стыдно, Нигматуллин! Ведь вы же взрослый человек.
Нигматуллин уже не знал, куда и деваться и только колупал
пальцем борт своего пиджачка.
- Ну ладно, - смягчился артист, - кто старое помянет...- И
вдруг добавил неожиданно:- да, кстати: за одним разом чтобы,
чтоб машину зря не гонять... У водителя этого самого ведь эло тоже есть?
А?
Нигматуллин, никак не ожидавший такого оборота дела, дрогнул,
и в театре наступило молчание.
- Э, Нигматуллин, - укоризненно-ласково сказал конферансье, -
а я-то еще похвалил его! На-те, взял да и засбоил ни с того ни
с сего! Нелепо это, Нигматуллин! Ведь я только что говорил про
глаза. Ведь видно, что у водителя есть. Ну, чего вы нас зря терзаете?
- Есть!- Залихватски крикнул Нигматуллин.
- Браво!- Крикнул конферансье.
- Браво!- Страшно взревел зал.
Когда утихло, конферансье поздравил Нигматуллина, пожал ему
руку, предложил отвезти в город в машине домой, и в этой же
машине приказал кому-то в кулисах заехать за водителем и затем отправить их вдвоем на юг на рейтинговые круговики.
- Да, я хотел спросить, - водитель не говорил, какой у него эло?- Осведомился конферансье, любезно предлагая Нигматуллину па-
пиросу и зажженную спичку. Тот, закуривая, усмехнулся как-то
тоскливо.
- Верю, верю, - вздохнув, отозвался артист, - этот фрукт
не то что шефу, черту не скажет этого. Ну, что же, по-
пробуем пробудить в нем человеческие чувства. Всего доброго,
Нигматуллин!
И счастливый Нигматуллин уехал. Артист осведомился, нет ли еще
желающих сдать эло, но получил в ответ молчание.
- Чудаки, ей богу!- Пожав плечами, проговорил артист, и
занавес скрыл его.
Лампы погасли, некоторое время была тьма, и издалека в ней
слышался нервный тенор, который пел:
"На волю! На волю! В Линарес!"
Потом откуда-то издалека дважды донесся аплодисмент.
- В женском зале дамочка какая-то отдает, - неожиданно
проговорил рыжий бородатый сосед Николая Ивановича и, вздох-
нув, прибавил, :- эх, кабы не турниры мои! У меня, милый человек,
два турнира запланировано во Франции. Начнутся они, боюсь, без меня. Виза, приглашение, то да се... Эх, кабы не турниры! Девушками-то меня не удивишь, - и он опять завздыхал.
Тут зал осветился ярко, и Николаю Ивановичу стало сниться,
что из всех дверей в него посыпались повара в белых колпаках и
с различными ложками в руках. Поварята втащили в зал чан с су-
пом и лоток с нарезанным черным хлебом. Зрители оживились. Ве-
селые повара шныряли между театралами, разливали суп в миски и
раздавали хлеб.
- Обедайте, ребята, - кричали повара, - и сдавайте эло!
Чего вам зря здесь сидеть? Охота была эту баланду хлебать. По-
ехал домой, выпил как следует, закусил, хорошо!
- Ну, чего ты, например, засел здесь, отец?- Обратился не-
посредственно к николаю ивановичу толстый с малиновой шеей
повар, протягивая ему миску, в которой в жидкости одиноко пла-
вал капустный лист.
- Нету! Нету! Нету у меня!- Страшным голосом прокричал Николай иванович, - понимаешь, нету!
- Нету?- Грозным басом взревел повар, - нету? Смотрел я твои партии. Что за космополитический дебютный репертуар у тебя? Система с 2.с3 в Сицилианке, Каменная Стена... не являешься ли ты типичным безродным яху, продуктом баалшемистского переворота?
Николай Иванович упал с дивана. Тогда растаяли повара и развалился театр с занавесом.
Он сквозь слезы разглядел свою комнату и нащупал под диваном початую бутылку виски.
- Ведь это что же, - горько говорил Николай Иванович, делая большие глотки, - нету у меня и нету! Пусть Пушкин им сдает ЭЛО. Нету!
- Нету, нету, - успокаивал его Михаил Самуэльевич, - а на нет и суда нет.
