Вот несколько имен тогдашних еврейских шефов «Освобождения».
Маламут, выходец, по-видимому, из русских юго-западных областей, лет 55, говорящий по-русски хорошо и естественно, как на родном языке, по-английски – с тем оттенком натянутости, которая всегда сохраняется даже при хорошем владении и длительном пребывании в стране данного языка. Марксист (разумеется, в том смысле, в каком все евреи – марксисты). В прошлом профессор одного из американских университетов. (Кажется, преподавал политэкономию, разумеется, в марксистском направлении – бедные американские студенты! Им, детям Свободного Мира, также нелегко увернуться от марксизма, как и студентам советским.) Главный идеолог радиостанции «Освобождение», в коей должности подвизался с 1957 года, а до того был главным идеологом Мюнхенского отделения «Голоса Америки», где я с ним впервые познакомился в 1956 году.
Примечание:
К сожалению, не удалось обнаружить в сети фотографий Чарльза Маламута, - он засекречен не меньше профессора «Зухаря». Но вот что вспоминал о нем Г.Климов в «Красной каббале»:
В Мюнхене у меня был другой "коллега" - Чарли Маламут, который тоже был
отъявленным троцкистом и даже переводил книги Троцкого с русского на
английский язык. У меня на полке стоит его перевод на английский язык книги
Троцкого "Сталин". Автор Троцкий, перевод на английский - Чарли Маламута. И
Бармин и Маламут были два троцкиста, причем троцкист Чарли Маламут кончил
так же, как и троцкист Бармин, - острая мания преследования. Он тоже
прятался под кустами, но не в Вашингтоне, как Бармин, а в Мюнхене. Никому не
давал своего адреса и телефона, все время менял квартиры, короче - все та же
мания преследования. В конце концов, его отправили в Америку, где он и
кончил жизнь самоубийством, причем 13-го числа.
*- Похоже, они специально выбирают 13-е число.
- Да-да-да. Троцкизм - это масонство в коммунизме. А для масонов число 13 "святое". Но вот что интересно - те, кого не успели пристрелить во время Великой Чистки, оказались, в конце концов, тяжелыми психическими больными. А теперь уже новая волна психопатов, под именем диссидентов, бодро шагает по их стопам...
Г.П.Климов «Красная каббала»
Рубинштейн, подхалимами ласкательно именуемый просто Руби. Рубинштейна считали неофициальным директором радиостанции, хотя открыто он выступал в роли простого эконома, или попросту завхоза. По многим вопросам чисто административного характера обращались, однако, только к нему. По-русски не говорил, зато кроме английского прекрасно владел немецким и французским.
Ралис (от Израэлис), игравший не совсем понятную роль, представитель, как многие предполагали, американской разведки и контрразведки.
Санкер, контролировавший русскую редакцию, которая среди прочих редакций (украинская, белорусская, грузинская, армянская, северокавказская, татаро-башкирская, среднеазиатская) занимала, несомненно, виднейшее место.
Франк Виктор Семенович, официально занимавший пост «советника русской редакции». Без его одобрения в эфир не выходил ни один текст на русском языке.
Странным образом, фото В.С.Франка, довольно заметного деятеля в «русской эмиграции» мне также в интернете обнаружить не удалось. – мое прим.
Его имя-отчество напоминает нечто русское, но это лишь внешность: он такой же чистокровный еврей, как и все предыдущие, и не будь он таковым, ему, разумеется, не доверили бы ключи от русского эфира. Он сын «русского» и даже «православного» философа Семена Франка, одного из тех еврейских «интеллектуалов», которые в предреволюционной России формально принимали православие («выкресты из жидов»), открывавшее им широкое поприще в сфере педагогики, заполняли собою университетские кафедры и весьма успешно пропагандировали марксизм, анархизм и другие революционные учения.
Константин (как ни странно, это не имя, а фамилия) – главный режиссер радиостанции.
Были, конечно, и другие евреи, исполнявшие самые разнообразные функции, но и перечисленных имен достаточно, чтобы убедиться, что контроль над информацией, и вообще над мыслью, находился полностью в руках евреев.
Так постепенно раскрывались передо мной карты гигантской шулерской игры, задача которой состояла в том, чтобы под маркой «Освобождения» (разумеется – России от большевизма) содействовать закреплению рабства в нашей несчастной стране. Да, в эфир неслась русская речь, звучали русские голоса и даже с пафосом борьбы, даже задушевно-интимные, но все это была только игра, искусство артистов, отлично режиссируемое, щедро оплаченное.
А здесь, в Союзе, те же еврейские пропагандисты, тот же еврейский политотдел с шумом и грохотом обрушиваются на эту «белоэмигрантскую» радиостанцию, «осиное гнездо» и «притон изменников родины, отщепенцев и реакционеров, ненавидящих Советскую Россию и желающих всячески подорвать ее могущество». Реклама способом от противного… И с той, и с другой стороны еврейские ловкачи прихихикивают и потирают руки: «Вот так замутили мы им водицу, этим дуракам-гоям!»
Здесь необходимо отметить, однако, что и самим себе евреи замутили водицу тоже неслабо. – мое прим.
И в самом деле, здесь русские тянутся к этой радиостанции: ведь если советская печать ее поносит, значит, действительно это наша, русская станция. А там, в Европе и в Америке, одураченные простаки: ну, уж раз большевики с такой злобой обрушиваются на «Освобождение», значит, оно и в самом деле сильно им досаждает. И вот, идет всемирная шумиха, идет международная перепалка евреев псевдо-империалистов (где-нибудь в США или Англии) с евреями псевдо-коммунистами (в СССР), которым в сущности нечего делить между собой и которые лишь выполняют роль двух флангов в едином еврейском фронте борьбы за мировое господство еврейской нации.
Собственно, идеологический центр радиостанции «Освобождение» находился в Нью-Йорке. Там, как это хорошо было известно русским сотрудникам станции, всем делом заправляли социалисты (они же социал-демократы, они же меньшевики), многие из которых еще помнили Ленина, Троцкого, Мартова и других евреев-большевиков, с которыми они вместе трудились над разрушением русского государства. Этот идеологический центр примыкал к Госдепартаменту США и, естественно, оказывал соответствующее влияние так же и на всю международную политику этой могущественнейшей державы мира.
Тогда, в середине 50-х годов, еще многое было загадкой. Говорить о засилье евреев в международной политике США, значило прослыть «фашистом», «антисемитом» и «реакционером». Но сегодня эти загадки раскрылись, и, как ни странно, «фашисты» и «шовинисты» оказались правы. Достаточно рассмотреть роль Соединенных Штатов в арабско-израильском конфликте, где эта мировая держава открыто встала на сторону Израиля, чтобы убедиться в правоте и обоснованности опасения «антисемитов».
Еврейские идеологи составляли также Американский комитет по борьбе с большевизмом, который координировал идеологическую «борьбу» против советской власти (т.е., своих же братьев-евреев), а также организацию, лицемерно именуемую «Американские друзья русской свободы» (сокращенно АФРФ – American friends of russian freedom). Словом, весь американский фронт борьбы против советской власти находился в руках евреев. Еврейские заправилы в Москве могли чувствовать себя спокойно.
В Нью-Йорке издавался на русском языке небольшой журнальчик – «Социалистический вестник», центральный орган «русских социал-демократов», наследников тех меньшевиков, которые некогда отпочковались, как альтернатива большевизму, от единой РСДРП и у которых никогда, собственно, коренных противоречий с большевиками не было (они вместе совершали Октябрьскую революцию). Во главе этой псевдорусской Социалистической партии в то время стоял деятель с весьма характерной фамилией, именем и отчеством: Абрам Абрамович Абрамович. Вся эта партия состояла из одних евреев, т.е., возвратилась к тому, с чего и начинала, ведь известно, что первый съезд РСДРП состоял исключительно из евреев. Возвращается осел на блевотину свою.
В эмиграции рассказывали (в то время это было еще свежо в памяти), что сразу же после окончания войны агитаторы из партии Абрама Абрамовича ринулись в лагерь русских беженцев и военнопленных, чтобы, пользуясь покровительством американо-английских оккупационных властей, навербовать в свои ряды побольше членов, но им не удалось привлечь на свою сторону ни одного человека: русские не нашли существенной разницы между пропагандой большевистской и меньшевистской, а главное, и там, и здесь слишком явно выпирала физиономия еврейского политрука. И «русские» горбоносые социалисты так и остались партией без членов, о которых в шутку говорят, что все они могут усесться на одном диване. Однако это печальное обстоятельство не весьма волнует абрамовичей: несмотря на полное банкротство их идеологии, еврейские политические дельцы поддерживают именно их, потому что русские не должны мыслить иначе, как только стандартами, продиктованными евреями, - марксистскими стандартами.
Когда говорят об идеологах-марксистах из евреев, то это отнюдь не означает, что они действительно по убеждениям марксисты, т.е., что марксизм для них есть нечто глубинное, непоколебимое, священное. Ведь если бы это было так, то они должны были бы прежде всего устроить социалистическую революцию внутри еврейской нации и в ходе ее перестрелять, перевешать, заморить в тюрьмах и концлагерях прежде всего своих лавочников, торгашей-спекулянтов, ростовщиков, банкиров, бизнесменов, то есть, 99 процентов своей нации. [важная поправка – не «нации», а интернационала – мое прим.]
Но не тут-то было. Еврейские лавочники и банкиры не только преспокойно переживают все революции, но и финансируют революционное движение, а их сыновья занимают руководящие посты в государственных органах, в ЧК и других учреждениях власти, возникшей в результате революции.
Еврей-марксист – это прежде всего еврей со всем комплексом еврейского мышления и даже со своим богом Иеговой и синагогой в голове. И даже Иегова и синагога – прежде всего. А марксизм – это для нас, для «дураков-гоев», чтобы мы как можно больше убивали друг друга, борясь за «землю – крестьянам», «фабрики – рабочим» и установление пролетарской диктатуры, при которой вся власть окажется в руках евреев, а на долю рабочих и крестьян останется лишь соревноваться за выполнение и перевыполнение норм выработки. Все это «премудрый» еврей продумал глубоко и тонко.
На радиостанции «Освобождение» господствовала марксистская идеология. О, разумеется, советская власть критиковалась, и даже весьма резко: она обвинялась в «искажении» марксизма, в отступлении от революционных идеалов и даже в антисемитизме.
Когда я говорю, что всякая пропаганда, контролируемая евреями, лжива, то это не значит, что она всегда и везде ставит факты с ног на голову, измышляет то, чего на самом деле не было, и замалчивает то, что в действительности имело место.
Еврейская пропаганда всегда преследует и защищает интересы только еврейской нации. Идеологи, наблюдатели и советники из евреев строго следят за тем, чтобы до сведения гоев (т.е., всех неевреев) не дошла информация, способная нанести ущерб интересам еврейской нации. Конечно, в условиях Запада нельзя работать так грубо, как работает под руководством все тех же евреев советская пропаганда. Информация должна быть «объективной», и невозможно умалчивать то, что привлекло всеобщее внимание. Так, например, радиостанция «Голос Америки», контролируемая евреями, 14 ноября 1974 года передала сообщение о выступлении на пресс-конференции председателя Группы начальников штабов (соответствует нашему начальнику Генштаба) Джоджа Брауна, заявившего, что вся пресса США находится в руках евреев, которые благодаря этому оказывают непомерно большое влияние на американскую политику.
Джордж Браун и вице-президент США Нельсон Рокфеллер, 1975
Имеются в виду выступление Д.Брауна в университете Дьюка (Северная Каролина) 10 октября 1974 г.. А вот его сетования в беседе с французским журналистом в 1976 г.:
It's so strong you wouldn't believe now. We have the Israelis coming to us for equipment. We say we can't possibly get the Congress to support that. They say, 'Don't worry about the Congress. We will take care of the Congress.' Now this is somebody from another country, but they can do it. They own, you know, the banks in this country, the newspapers. Just look at where the Jewish money is.
Умолчать о факте выступления Д. Брауна, занимавшего наивысший пост в армии США, значило сильно себя скомпрометировать и, быть может, вызвать целую реакцию, которая неизвестно чем кончится, - ведь в США еще не установлена «диктатура пролетариата» и нет органов ЧК, в которых руководство на 90 процентов состоит из евреев – попробуй пикни! Еврейские пропагандисты оказались в весьма щекотливом положении, надо было срочно искать оптимальные решения проблемы. И выход был найден: сообщить, но тут же и приглушить, сделать все, чтобы заявление генерала не превратилось в сенсацию.
Техника работы, разумеется, требует больших усилий: из огромного потока ежедневной информации надо выбрать для передачи в эфир или на страницах печати то, что создает видимость объективности, все вредное для еврейских интересов отсеять, а что нельзя замолчать, подать в минимальном объеме и под соответствующим соусом. Весьма характерный пример на эту тему дают советские газеты: сообщения о злодеяниях «израильской военщины» препарируются так, что читатель из русских теряется в догадках, то ли это злодеяния, то ли геройские подвиги, а уж евреи-то ничуть не сомневаются, что это «подвиги». Да и вообще вся «антиизраильская» пропаганда ведется так, чтобы служить возвеличиванию еврейской нации.
Ни один скрипт не пройдет в эфир, ни одна статья или книга русского автора не будет напечатана, если автор недоброжелательно относится к евреям. На подступах к публикации стоит непробиваемый еврейский кордон, идеологический «железный занавес».
Книги Солженицына лишь потому так широко печатаются на Западе, что этот яростный критик советского режима всю ответственность за преступления ЧК-ГПУ-МГБ-КГБ сваливает на русских. В ряде его произведений, предшествующих «Архипелагу ГУЛАГ», выведены положительными героями евреи, а отрицательными – русские. В «Архипелаге» евреи страдают едва ли не больше, чем русские. А мелькающие (никак не обойдешь, говоря о ГУЛАГе) там и сям гольдманы, зильберманы, берманы, левинсоны, коганы, кагановичи в должностях следователей ЧК, начальников лагерей и тюрем и высших гулаговских чинов упоминаются вскользь, мимоходом, без указания их национальной принадлежности, так что читатель не успевает и задуматься над ролью евреев в геноциде по отношению к русской нации и только удивляется, до чего охамели эти русские, уничтожающие собственных братьев. Но стоило бы Солженицыну хотя бы одним словом обмолвиться, что вдохновителями и прямыми организаторами чудовищной бойни в России был не кто иной, как еврей, и не видать бы ему ни мировой славы, ни миллионных барышей. Ни Нобелевской премии.
Сегодня никто, кроме русской эмиграции, не знает имя Ивана Лукьяновича Солоневича, а между тем, ему, а не Солженицыну, принадлежит приоритет описания советских лагерей пером бывшего лагерника. Его книга «Россия в концлагере» на несколько десятилетий опередила солженицынский «Архипелаг», но ныне она предана забвению, потому что написана талантливым русским патриотом, пером которого водила не личная озлобленность против ГУЛУГа, а боль за трагедию России и желание выявить подлинных (а не мнимых, в виде русского хамья, которого тоже достаточно) виновников этой трагедии.
Таким образом, лживость еврейской пропаганды не следует понимать упрощенно. Она многолика, многоэтажна, изворотлива. «Род лукавый и прелюбодейный» в этой области ни с кем не сравним и неподражаем.
В течение двух лет я вел записи о пережитом, и, в конце концов, у меня получилось целое произведение автобиографического характера, которое можно было бы опубликовать в виде небольшой книги. Два отрывка из нее были напечатаны весной 1957 года в цопэвском журнале «Свобода». В конце 1957 года сотрудник «Освобождения» Радис предложил мне отослать рукопись в Нью-Йорк в некое учреждение (какое – он не назвал), которое, если сочтет это возможным, в дальнейшем может ее опубликовать отдельной книгой. Многочисленные одобрительные отзывы о двух отрывках, напечатанных в «Свободе», подавали мне надежду, и я согласился с предложением Радиса. Рукопись ушла в Нью-Йорк и месяца через полтора-два вернулась с отрицательным ответом. Возвращая ее мне, Радис, понимая, что надо бы дать какое-то объяснение, сказал только:
- Причин отказа они не сообщают.
Если бы в то время я был вполне опытным в еврейском вопросе, я бы заранее мог предвидеть результат этого предприятия. Дело в том, что в этих записках я рассказал следующий случай. В 1948 году в Кемеровское пехотное училище, где я в то время служил в оркестре, заехал гастролирующий советский композитор Покрасс, еврей по национальности. Он выступал с собственной концертной программой, и я, тогда еще совсем зеленый юноша, немного подивился, как может взрослый, солидный человек, известный композитор, кривляться, ломаться и прыгать по сцене, изображая скачущую конницу Буденного [а комиссаром у тов. Буденного, как мы помним, служил любимый дедушка Кирсана Илюмжинова – мое прим.]. Смешон он был еще и тем, что был непомерно толст, и брюхо его тряслось, как повешенный мешок с мякиной.
На другой день нам сообщили, что этот «артист» сочинил для нашего училища слова и музыку маршевой песни. Одному из музыкантов было поручено пойти принять от него этот «дар». Покрасс принял его в персональном салон-вагоне, как барин, развалясь своим огромным телом в мягком кресле, самодовольный, надменный, недоступный. Песня же его оказалась такой бездарной самоделкой, что мы, проиграв ее пару раз и убедившись в ее ничтожестве, разорвали бумажонку, на которой она была написана, и выбросили ее в мусорный ящик.
Не что иное, как именно этот эпизод послужил причиной враждебного отношения к моей рукописи. Для американо-еврейских идеологов бездарный советский композитор Покрасс был, прежде всего, еврей, а потому говорить о нем плохо я не имел права.
Летом 1956 года из советской туристической группы, посетившей Берлин, перебежал на Запад молодой еврей Алик Д., сын чекистского полковника, который, в свою очередь, был сыном миллионера («пролетарская» диктатура в действительности!). Это была пора реабилитаций и разоблачения преступной деятельности ЧК во времена Сталина, и сынку полковника ЧК, несомненно, имевшему «большие заслуги перед нашей советской Родиной», вероятно, было не по себе, да и перспектив особых не высвечивало даже и при наличии университетского диплома.
И вот наш «молодой талантливый» (ведь они теперь все талантливые) жидок, конечно, не без благословения своего папаши, «заслуженного» пенсионера, бежит искать счастья в другом мире. И находит. Тот факт, что он возрос на русской крови и на слезах русских детей и жен заключенных и замученных, разумеется, не только не помешал ему быстро пристроиться и успешно начать карьеру «журналиста», но, по-видимому, даже содействовал успеху.
Упомянутый мною выше главный идеолог радиостанции «Освобождение» Маламут принял его под свое высокое покровительство. В конце концов, разве не во имя еврейских целей потрудился его папаша в России, участвуя в истреблении русской нации? И вот наш Алик Д. строчит статью за статьей об «ужасном» положении в Советском Союзе… кого бы вы думали? Русских? Украинцев? Ничуть не бывало» - … об «ужасном» положении евреев! Им, оказывается, всюду преграждают путь, не допускают на государственную службу (а кто же был его отец?), чинят всевозможные препятствия при поступлении в вузы (сам же только окончил МГУ), их ненавидят и презирают (ну, здесь он недалек от истины).
Эти статейки печатаются в цопэвских журналах «Свобода» и «Антикоммунист» (на немецком языке), в газетах, контролируемых американским комитетом, и даже в крупнейших американских газетах – «Нью-Йорк Таймс» и др., издаваемых евреями.
Недавно, читая книгу «Русско-еврейский диалог» Андрея Ивановича Дикого, неожиданно встречаю имя «известного английского журналиста» Давида Бурга, специалиста по русской тематике. О времена, о нравы! О метамарфозы! Да ведь это же Алик Д., избравший себе еще при мне новое имя и фамилию – Давида Бурга вместо Дольберга, скомпрометированного кровавыми «заслугами» его достопочтенного папаши – сынка русского еврея-миллионера, полковника ЧК. И вот теперь сынок чекиста, «известный английский журналист», просвещает англичан по русскому вопросу. Ну, что ж, добрый час, господа англичане. Нас они уже просветили, теперь очередь за вами.
В начале 1959 года меня однажды вел надзиратель по одному из коридоров нижнего этажа Лубянки, центральной тюрьмы КГБ в Москве. Мы проходили через некое подобие фойе. Слева вели вниз несколько широких ступенек, застланных красным ковром, и далее была двустворчатая окованная железом большая дверь, ведущая наружу, - вход для «вольных». Через эту дверь только что вошел человек в сияющем новизной дорогом пальто – снежинки еще не успели растаять на его каракулевом воротнике. Он быстро вбежал по ступенькам, и мы с ним почти столкнулись в перекрестном движении. Наши взгляды встретились, и я остолбенел от изумления:
- Дольберг… Алик Дольберг!
Но этот крик пронесся лишь у меня в душе, губы же, привыкшие к молчанию в одиночной камере, не проронили ни звука. А он, как мне показалось, ухмыльнулся, и я совершенно ясно услышал слова:
- А-а, ты уже здесь!
И он прошел далее самоуверенной походкой преуспевающего еврея.
Я до сих пор ломаю голову – кто это мог быть. Трудно допустить, что это был сам Алик Дольберг, приехавший навестить своего папашу, служащего Лубянки, и заодно отчитаться о проделанной работе на Западе, хотя и этот вариант нельзя исключить совершенно. Свидетельствую лишь одно, что это был вылитый Алик Дольберг и его слова – «а-а, ты уже здесь» - не могли относиться к надзирателю, простоватому «вертухаю» из русских; других же людей в этом фойе не было.
Одно время в Мюнхене, в ЦОПЭ, мы с Аликом Дольбергом поддерживали довольно близкие отношения, и эти слова, услышанные мною из уст если не его самого, то, в полном смысле слова, его двойника, как бы напоминали мне об этом нашем знакомстве и одновременно подчеркивали ту пропасть, которая теперь нас разделяла.
Надзиратель, смутившись происшедшей заминкой да еще перед лицом проходящего «начальника», слегка подтолкнул меня сзади, и мы проследовали дальше.
Я не настолько мистик, чтобы допустить в данном случае реальность двойника. Если это был сам Алик Д., «известный английский журналист Давид Бург», то это вполне мог быть один из его ближайших родственников, ведь, в конце концов, и в сфере журналистики (неважно – советской, английской или американской), и в карательных или разведывательных органах (тоже неважно – чьих) евреи играют одну и ту же роль и служат одной и той же цели – утверждению мирового господства еврейской расы.
В то же время, среди служащих Лубянки так часто мелькают еврейские физиономии, что неудивительно было встретить представителей какого-либо еврейского типа, которого так или иначе знал на воле.
Но обратимся вновь к радиостанции «Освобождение». Как я вскоре убедился, наиболее строгий идеологический контроль со стороны еврейской администрации был установлен над русской редакцией. С другими «национальными» редакциями было проще: им было задано определенное направление – валить всю вину за все беды малых народов СССР на русских и тем самым настраивать малые нации против великорусской нации, чтобы потом, при удобном случае, уничтожить ее окончательно, т.е., довести до конца дело, начатое еврейской ВЧК в двадцатые и тридцатые годы. Националистам малых народов такое направление было весьма по душе, и они усердствовали на этом поприще, не щадя сил и не опасаясь перегнуть палку, ведь по официальной американской версии русский народ в СССР угнетает все другие народы.
С русской редакцией было труднее. Здесь трудились русские люди, за плечами которых был уже известный опыт борьбы с большевизмом, и большинство которых ясно отдавало себе отчет о реальном положении дел на этом фронте.
Еврейская администрация опасалась проникновения в эфир русских национальных идей и похвалы в адрес старой, дореволюционной России, а больше всего – русской монархии. Я поражался удивительному сходству позиций в этом вопросе между советским политотделом (агитпропом) и еврейским руководством пропагандистских учреждений на Западе. Такое поразительное сходство, разумеется, не могло быть случайным. Не может быть сомнений, что весь этот огромный агитационно-пропагандистский аппарат, вся эта чудовищная машина лжи управляются из одного центра.
Русские тексты, которые мне самому приходилось читать, были серые, блеклые. Было ясно, что для оживления всей работы русской редакции необходимо было впустить в этот затхлый еврейский марксистско-либеральный мирок свежую русскую струю, вдохнуть русский национальный дух. Но одна такая мысль приводила еврейство радиостанции в раздражение, за которым скрывался страх – страх перед возможностью пробуждения русского национального духа там, в далекой России, где еще так свежи раны от чудовищных расправ, учиненных еврейскими главарями революции над русским народом.
Как я уже упоминал, благодаря своей молодости и тому факту, что я был свежий человек «оттуда», мне дозволялось больше, чем другим. Это не значит, конечно, что я имел некое «разрешение» от начальства станции. Просто к моим резким критическим высказываниям в адрес программы, к моей непримиримости и национальной «строптивости» относились в известной степени терпимо. К тому же, я не дорожил своим заработком и не трясся за свое «место», а это освобождало меня от всякого страха. Все-таки это был Запад, где еврейство еще не обрело такой силы, чтобы создать свою ВЧК и расстреливать за мнения и убеждения.
Свое критическое отношение к направленности программ радиостанции я вскоре стал без стеснения высказывать в дикторской. Я прямо говорил, что мы здесь «продаемся жидам» и служим их интересам. В передачах на военные темы, которые в течение нескольких месяцев составлял сам, я открыто противопоставлял светлые образы старой России нынешнему мрачному положению нашей Родины. Русские втайне одобряли мои высказывания, еврейское же начальство, разумеется, смотрело на мои «загибы» с недовольством. Оно явно искало способа вызвать меня на открытый протест и затем дать понять свою силу.
Однажды мне поручили для чтения перед микрофоном аляповато составленный текст в защиту евреев, будто бы жестоко преследуемых русскими в СССР. Текст был пошлый, лживый, явно антирусский. Мне как бы говорили: читай, читай, наймит, ведь мы платим тебе деньги!
- Подлый наймит! – добавил я сам от себя.
Еврейская провокация удалась: я отказался читать этот скрипт и громко выразил свой протест. Меня поддержали кое-кто из дикторов и других сотрудников русской редакции. Я вернул назад эту бумагу самому «советнику» Виктору С. Франку с выражением негодования. Тот поморщился – дело могло вылиться в скандал, и снял передачу с программы.
Это была наша небольшая победа, но после этого мне еще яснее предстала вся бесперспективность подобной борьбы. Ведь нельзя сражаться без надежды на окончательную победу, но победить в масштабах радиостанции – значило низложить еврейское руководство, которое поставлено влиятельными кругами в Нью-Йорке.
Конечно, одержать победу было возможно, однако в этом деле необходима была сплоченность прежде всего нас, русских, но еврейство заблаговременно позаботилось, чтобы такой сплоченности не было среди нас. Далее, арену борьбы следовало перенести в более высокие сферы – в Нью-Йорк, в законодательные и правительственные органы; но еврейство и там давно уже позаботилось о расстановке своих людей на нужных постах. И все-таки можно было бы кое-что сделать, если бы не было этой подлой трясучки над заработком, если бы налицо бесстрашие и готовность к риску. Но именно этих-то качеств и недоставало русским сотрудникам радиостанции. Деньги – великая сила, еврейство это отлично понимает и, обычно скаредное, не скупится, когда речь идет о покупке человеческих душ. А душ, готовых продаться, хоть отбавляй.
Но все-таки длительный опыт работы с русскими эмигрантами заставил еврейское руководство станции сделать для себя вывод, что для беспрепятственного проведения в программах радиостанции еврейской идеологической линии гораздо удобнее заменить русских в русской редакции евреями или полуевреями, выходцами из СССР, благо ныне таковых там более чем достаточно. Теперь, двадцать лет спустя, я включаю иногда эту радиостанцию, благоразумно переименовавшую себя из «Освобождения» в «Свободу», слушаю ее наигранные голоса и не нахожу в них уже совершенно ничего близкого.
Станция стала просто еврейской – настолько еврейской, что иногда я путаю ее с израильским вещанием на русском языке. Настоящие герои ее передач – Израиль и евреи. Палестинские арабы, ведущие борьбу за свободу своей родины, - это, в ее толковании, преступники, террористы и даже бандиты. Что и говорить, «доосвобождались»!
Весной 1974 года, когда мое имя всплыло на поверхность в связи с выходом под моим редакторством 10-го номера самиздатского журнала «Вече», «Свобода» уделила мне, как своему «старому другу», отдельную передачу, где не преминула напомнить, что, работая в свое время на этой радиостанции, я «отличался крайним антисоветизмом и антисемитизмом» - двумя качествами, которые никак не вписывались в круг достоинств ее сотрудников и в идеологическую направленность ее передач.
Одновременно это был, конечно, деликатный намек еврейским сотрудникам Лубянки: дескать, куда смотрите, товарищи? Но, во-первых, этим «товарищам», единокровным братьям руководителей «Свободы», и без этого намека хорошо известны эти мои качества, ибо я их не скрывал, находясь в камерах Лубянки в 1958-59 годах, во-вторых, эти «товарищи» ныне хоть и сильны, однако не всесильны, и, в-третьих, даже при условии, что мой отец посмертно реабилитирован, я за эти свои два качества уже отсидел в лагерях и тюрьмах десять лет.
В конце мая 1958 года я подал мистеру Валерио, американцу, неизвестно зачем состоявшему при русской редакции, заявление об увольнении. Он попросил меня остаться до конца месяца, и 31 мая было моим последним днем работы на этой радиостанции.
